Закрыть
Восстановите членство в Клубе!
Мы очень рады, что Вы решили вернуться в нашу клубную семью!
Чтобы восстановить свое членство в Клубе – воспользуйтесь формой авторизации: введите номер своей клубной карты и фамилию.
Важно! С восстановлением членства в Клубе Вы востанавливаете и все свои клубные привилегии.
Авторизация членов Клуба:
№ карты:
Фамилия:
Узнать номер своей клубной карты Вы
можете, позвонив в информационную службу
Клуба или получив помощь он-лайн..
Информационная служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Если Вы еще не были зарегистрированы в Книжном Клубе, но хотите присоединиться к клубной семье – перейдите по
этой ссылке!
УКР | РУС

Александра Девиль - «Перстень Дарины»

Глава девятая

После знакомства с урядником Дарина чувствовала себя спокойнее и уже не дрожала при мысли о возвращении Карпа; она почему-то была уверена, что, пока княжеские ратники стоят в здешних краях, боярин домой не вернется. Зато печаль подкралась к ней с другой стороны: она узнала, что Назар покинул селение, будто бы отправившись служить в княжеское войско. Разум твердил Дарине, что так даже лучше, подальше от соблазна, но сердце ее тревожно замирало при мысли о том, что Назар может больше и не вернуться в родное селение.

Однообразно и безрадостно текли дни. Бодрость и надежду на будущее поддерживало в Дарине лишь то таинственное и живое, что зрело у нее под сердцем. Юная мать уже заранее любила своего ребенка и готова была изо всех сил бороться за то, чтобы его судьба оказалась лучше ее собственной. Почему-то она была уверена, что родится дочь — красивое и нежное создание с такой же ангельской душой, как у Антона, и эту девочку надо будет защищать и оберегать от напастей злого мира.

Ольга все больше слабела, но скрывала это от дочери. С тех пор как Дарина вышла замуж и ее земли перешли во владение мужа, Ольга уже не могла помогать монастырю и передумала принимать постриг, решив посвятить остаток жизни Дарине и ее будущему ребенку.

Лукьян Всеславич еще несколько раз посещал дом бояр Ходынских, но всегда один, без жены, которая серьезно болела и почти не вставала с постели. Один раз Дарина случайно увидела эту бедную женщину, когда слуги несли ее через двор на носилках, и с одного взгляда поняла, что жена урядника — не жилец. Сам же Лукьян Всеславич казался не по годам бодрым, и Дарина уже не удивлялась, что он порою смотрит на нее пристальным мужским взглядом. Однажды она не утерпела и рассказала об этом матери. Ольга покачала головой и предостерегла:

—  Гляди, чтобы Карп или Ксения не заметили его взглядов и не упрекнули тебя, будто ты строишь глазки уряднику.

— Да что ты, мама! — со смехом отмахнулась Дарина. — Ведь этот воевода даже для тебя стар, а уж мне и вовсе в дедушки годится!

— Мужчины на это не смотрят, дочка. Карп такой свирепый, что приревнует тебя даже к древнему старику, даже к чучелу. Берегись мужа. Дай Бог, чтоб он не вернулся.

—  Теперь, когда здесь княжеский урядник, я не так боюсь Карпа.

Занятая собой, Дарина не особенно прислушивалась к вестям из далекого большого мира. А между тем эти вести были тревожными для христиан. После смерти хана Батыя его сын Сартак, благосклонный к христианам, был отравлен братом Батыя Берке-ханом — приверженцем мусульман. Галицко-Волынское княжество, стоявшее кордоном между землями, завоеванными ордой, и западным христианским миром, теперь могло в любую минуту задрожать от монгольского натиска и разделить судьбу княжеств восточной Руси,  которые уже были данниками хана.

В конце зимы Лукьян, получив какое-то известие, вдруг спешно выехал с отрядом ратников в город Холм, где в это время находился князь Даниил.

А через месяц после отъезда урядника в селение вернулся Назар. Когда слухи о его возвращении дошли до Дарины, она невольно обрадовалась, но и растерялась. Ей не хотелось встречаться с ним и волноваться из-за этих встреч сейчас, когда все ее помыслы и старания были отданы будущему ребенку.

Однако нежеланная и волнующая встреча все-таки произошла. Дарина с матерью и свекровью шли из церкви после воскресной службы, когда им навстречу вдруг шагнул из-за церковной ограды Назар. Молча поклонившись знатным женщинам, он задержал взгляд на выпирающем животе Дарины, который не могла скрыть даже свободная верхняя одежда. Щеки молодой боярыни вспыхнули, глаза заметались. Не решаясь прямо взглянуть в лицо Назару, она, вместе с тем, была не в силах вовсе не смотреть на него и невольно отметила, каким подтянутым и даже суровым стал разудалый  охотник, перейдя на службу в княжеское войско. Встреча с ним длилась лишь несколько мгновений, но дум и переживаний после нее Дарине хватило не на один день.

До родов оставалось чуть больше месяца, но о том знали только Дарина, Ольга и Ефросинья, которой  дозволялось часто бывать в доме бояр Ходынских и следить за здоровьем молодой боярыни. Ксения не возражала, когда Дарина попросила ее, чтобы роды принимала та же повитуха, которая помогла появиться на свет и самой роженице. Ефросинье предстояло в скором времени не только принять роды, но и уверить всех, что они преждевременные.

Пролетел март, подходил к концу апрель. Всюду буйствовала весна, земля наливалась соками, украшалась зеленью и цветами, а душу Дарины снедала тревога. В один из ярких апрельских дней она услыхала новость, которая к тревоге добавила еще и печаль. Принесла эту новость вездесущая болтунья Фотиния.

— Назар сегодня обвенчался — тот самый, что у князя в войске служил, — тарахтела она, не замечая, как мрачнеет лицо молодой боярыни. — Взял за себя Христину — самую богатую девушку на селе. Да ведь и не удивительно, Христина по нем давно страдала. Но раньше отец не выдал бы ее за Назара, пока тот был бродягой-охотником, а теперь, когда он княжеский дружинник…

Дарина уже не слушала Фотинию. Ее внезапно бросило в жар от этой новости, и она, сняв с плеч покрывало, подошла к окну. Фотиния же, закончив свой рассказ о свадьбе Назара, любопытным взглядом окинула фигуру молодой хозяйки и нараспев заметила:

— А животик-то у тебя такой, словно вот-вот родишь. Не иначе, как богатырь будет или двойня.

Фотиния бы и дальше, наверное, продолжала неприятный для Дарины разговор, но тут какой-то шум за окном отвлек ее внимание. Выглянув во двор, она вдруг повернулась к Дарине со смесью удивления и страха во взгляде и, всплеснув руками, воскликнула:

— Кажется, боярин Карп вернулся!

Дарина пошатнулась и схватилась за спинку скамьи. И в этот миг до ее слуха долетел скрипуче-грубый голос Карпа.

Фотиния засуетилась и со словами «Надо встречать хозяина!» кинулась к двери. Дарина же, напротив, убежала в самую отдаленную комнату дома и там уселась в углу за прялку. Вскоре девушка услышала шаги и голоса; руки ее задрожали, сердце заколотилось от страха. Дверь распахнулась; на пороге стоял Карп, а из-за его спины выглядывал Угринец и еще один холоп.

— Что же ты прячешься, почему не встречаешь мужа? — крикнул боярин и кинулся к жене. — Ну-ка, покажи! Говорят, тебе скоро рожать?

Дарина встала и, отпрянув от Карпа, прижалась к стене. Он окинул ее цепким взглядом и пробормотал:

— Не думал, что встречу тебя с таким животом… Ну да ладно, может, хоть ты родишь мне наследника.

Он хотел облапить Дарину, но тут боярыня Ксения, стремительно вошедшая в комнату, остановила его:

— Осторожно, Карп! Береги будущего наследника!

Она встала рядом, ограждая Дарину от Карпа, и боярин нехотя отступил.

— Ладно, обойдусь без объятий. А почему у нее такой кислый вид? Она мне не рада?

— У беременных женщин часто бывают недомогания, — ответила за невестку боярыня.

Карп махнул рукой и вышел из комнаты в сопровождении двух своих самых верных холопов.

С приездом хозяина в доме началась неразбериха. Те немногочисленные ратники, которых Лукьян оставил в поместье, были грубо выдворены холопами Карпа; случилось даже несколько стычек с драками до крови. Вечером Карп собрал свою ватагу на пирушку, которая длилась всю ночь. Дарина слышала, как он похвалялся, что теперь пришло его время, что скоро прибудет сильный татарский воевода и разгонит ратников князя Даниила. Князю же сейчас не до побужских владений, он отвлечен на споры с западными соседями и на строительство крепостей.

Слушая эти похвальбы и шум разнузданного пира, Дарина все более мрачнела и впадала в уныние. Надежда избавиться от Карпа оказалась напрасной; он не только не пропал и не сгинул, но и укрепился. Теперь от него не будет житья ни ей, ни ее матери, ни Назару, ни священникам… никому, кроме людей, готовых безропотно покориться Карпу.

Думая об этом, она так и не заснула, а наутро чувствовала себя совсем разбитой. Ребеночек внутри нее бился ручками и ножками, словно стремясь поскорее покинуть тело ослабевшей, готовой пасть духом матери.

Дарине хотелось бы съездить в родительский дом, но она не решалась пройти через двор боярской усадьбы, где в это время сновали и бранились полупьяные холопы Карпа. Выйдя на крыльцо и оглядевшись, Дарина заметила в конце двора Зиновия. Улыбаясь и похлопывая по плечам своих знакомцев, он уверенно двигался к боярскому дому. Не желая встречаться с ним, Дарина скрылась за дверью. «Если уж этот негодяй осмелился вернуться — значит, плохи мои дела», — подумала она с тоской. Хитрый и острожный Зиновий не стал бы возвращаться, если бы не был уверен в силе своего покровителя.

От волнения у Дарины  подкашивались ноги; опершись о столешницу, она внезапно почувствовала слабый приступ боли внизу живота. Боль длилась лишь несколько мгновений, но юная женщина испугалась: она уже знала от Ефросиньи, что так могут начинаться предродовые схватки. Навстречу ей вышла Ксения и позвала невестку сходить с ней в церковь, но Дарина отказалась, сославшись на недомогание. Она не хотела говорить свекрови, что пришло время рожать. Но едва Ксения покинула дом, как Дарина тут же собралась послать кого-нибудь за Ефросиньей. Служанки убирали в большой комнате после ночного пиршества, но Дарина не хотела входить туда, где еще валялись на полу несколько пьяных гостей Карпа. Она решила, что лучше ей послать за повитухой Фотинию, которая в это время обычно перебирала припасы в кладовой. Путь туда лежал через темный коридор, и Дарина, сделав несколько шагов, вдруг услышала знакомые голоса — Карпа и Зиновия. От собеседников ее отделял только угол стены, к которой Дарина и прижалась, услышав в разговоре свое имя.

— Нехорошие дела, боярин, — шептал Зиновий, — уж я тому свидетель. Собственными глазами видел, как Дарина любезничала со смердом Назаром, известным бабником. А когда я ее в этом уличил, она мне пригрозила, что расскажет твоей матери правду про Антона. Пришлось мне уехать. Я же без тебя не имею тут никакой защиты.

— С Назаром, говоришь, любезничала? — прорычал Карп. — И сколько раз они встречались?

— Не знаю, боярин, но, думаю, что не единожды. О них ведь и раньше поговаривали…

— Проклятье!.. — Раздался такой звук, словно Карп ударил кулаком по стене. — Уж не от этого ли смерда у нее вырос живот?

— Не знаю, боярин, врать не буду. Что любовница она его, так это точно, но чей ребенок — о том одному Богу известно.

— Ребенок мой! — рявкнул Карп. — Я ведь ее девицею взял!

— Дай Бог, чтоб это было так…

— Так или не так, но измены я не прощу! Я своей первой жене не простил знатного мужчину, а эта меня променяла на смерда! Вот сучка молодая!

Услышав эти яростные восклицания, Дарина отступила назад и бегом кинулась подальше от опасного места. Но следом за ней уже гулко топали шаги Карпа и Зиновия. Она прижала руки к животу, который теперь заныл ощутимо и остро, и хотела сесть на лавку, но Карп схватил ее за руку и дернул к себе. Его белые глаза на темном корявом лице сверкали злобой, и от одного этого взгляда у Дарины подгибались колени.

— Говори правду, девка! — Боярин тряхнул жену за плечи. — Говори, с кем спала в мое отсутствие!

У Дарины перехватило дыхание от боли и страха, и в этот момент она краем глаза увидела, что в проеме двери обозначилась тучная фигура Фотинии.

— Ну, отвечай! — требовал Карп. — Если узнаю, что ты якшалась с этим смердом Назаром, убью и его и тебя!

— Зиновий все врет, — с трудом выдавила из себя Дарина.

— Нет, не вру! — выскочил из-за спины боярина Зиновий. — Разве я не видел вас с Назаром наедине? Могу поклясться Богородицей!

— Мы с Назаром случайно встретились и…

Дарина не успела договорить, как боярин, яростно засверкав глазами, прорычал:

— Значит, все-таки встречалась с ним, сука! Так я и думал! Ну, ты меня еще не знаешь…

Дарина скорчилась, схватившись за живот, и тут Фотиния подскочила к ней, увещевая Карпа:

— Не брани ее, боярин, не казни, у нее ведь ребеночек будет!

— А почем я знаю, может, этот ребенок — приблудный! — рявкнул Карп и с размаху отвесил Дарине пощечину.

Она пошатнулась, упала на лавку и лишилась чувств. Карп, даже не посмотрев в ее сторону, вышел из комнаты, а вслед за ним, воровато озираясь, прошмыгнул Зиновий. Перепуганная

Фотиния, глянув на помертвевшее лицо Дарины, схватилась за голову и закричала:

— Ой, лихо! Убили молодицу, убили!

И, оглашая дом бессвязными криками, она кинулась во двор, потом за калитку и побежала по дороге в церковь, надеясь догнать боярыню Ксению.           

С Ксенией она разминулась, зато встретила на дороге Ольгу, которая шла в сопровождении Катерины и Ефросиньи. Увидев боярскую приживалку, бегущую с безумными от ужаса глазами, в платке, сбившемся на затылок, Ольга сразу же почуяла неладное и, побледнев, схватилась за грудь. А Фотиния, едва переведя дыхание от быстрого бега, тут же что есть мочи закричала:

— Беда!.. Карп жену свою прибил насмерть! Лежит, небога, и не дышит, ребеночка так и не родила!..

Ольга вскрикнула и упала на руки своих верных служанок. Катерина и Ефросинья осторожно опустили ее на землю и склонились над ней, пытаясь привести в чувство. Но через минуту обе женщины, сведущие во врачевании, уже не сомневались, что их хозяйка мертва.

Подняв голову к небу, Катерина горестно запричитала:

— Господи, зачем ты допустил такое?.. Умерла наша боярыня-голубка, а дочку ее загубил проклятый злодей…

— Боярыня Ольга умерла? — переспросила Фотиния и набрала в грудь воздуха, готовясь завопить.

— Дура, это ты испугала Ольгу! — набросилась на нее Катерина.

Но Фотинию было уже не остановить. С криками «Боярыня Ольга умерла!» она кинулась обратно по дороге, даже не заметив, что от церкви быстро приближается Ксения, издали услышавшая вопли своей приживалки и причитания Ольгиных служанок.

Разобравшись, в чем дело, Ксения оставила возле Ольги Катерину, а Ефросинью взяла с собой и заспешила с нею вслед за Фотинией, надеясь, что Дарину, может быть, еще удастся спасти.

Дарина и в самом деле не умерла, а только на несколько мгновений лишилась чувств. Но и придя в себя она не спешила открывать глаза и обнаруживать признаки жизни, чтобы как можно дольше избежать допросов Карпа. Лишь убедившись, что поблизости никого нет, она села на лавку, откинулась назад и стала молча преодолевать приступы боли, которые теперь терзали ее тело с пугающей частотой.

Несмотря на возраст и некоторую тучность, Фотиния бежала довольно быстро, и Ксении не удалось ее догнать. С воплями: «Ой, горе, боярыня Ольга скончалась!» Фотиния вбежала в комнату, где одиноко превозмогала боль Дарина. Услышав лихую весть, юная женщина вскочила с лавки и расширенными от ужаса глазами взглянула на орущую бабу. Фотиния же, в свою очередь, увидев Дарину живой, еще пуще заголосила:

— Жива, сиротка, хвала Богу! А матушка твоя бедная только что преставилась! Только что глазки ее закрылись навеки-и!..

В следующее мгновение страшный, пронзительный крик Дарины разнесся под сводами боярского дома. Этот крик услышала и спешившая следом за Фотинией боярыня. Дарина уже корчилась на лавке в мучительных судорогах, когда Ксения вбежала в комнату и с одного взгляда поняла, в чем дело.

— Ты ее испугала, дура? — набросилась она на приживалку. — Разве не понимаешь, что беременной женщине нельзя говорить о плохом?

Но Фотиния ничего вразумительного ответить не могла, только причитала и охала. Боярыня, склонившись над невесткой и оглядев ее, пробормотала:

— Неужто рожаешь? Рановато еще…

Но тут появилась запыхавшаяся Ефросинья и, услышав слова боярыни, тут же откликнулась:

— От испуга роды могут начаться раньше времени.

Старая повитуха взялась за дело и, послав Фотинию за служанками и всем необходимым, принялась успокаивать Дарину. Уставшая от крика и боли роженица ненадолго умолкла и села на лавку, прислонившись к стене.

— Так что же тут случилось? — подошла к ней с расспросами Ксения. — Где Карп? Это правда, что он тебя побил?

— Да, — с трудом выдавила из себя Дарина. — Зиновий ему наговорил, будто я с Назаром… а Карп и поверил.

— Зиновий? — удивилась боярыня. — Бывший послушник, друг Антона?

И тут Дарину словно прорвало. Раньше страх за жизнь матери останавливал ее, теперь же она ничего не боялась, да и боль, похожая на предсмертные муки, придавала ей храбрость отчаяния.

— Он не друг, а предатель! — вскрикнула Дарина прерывающимся голосом. — Это он помог разбойникам увезти Антона!

— Что ты говоришь?.. — ужаснулась Ксения. — Значит, Антона похитили не случайно?

— Нет, похитителям за него заплатили, а Зиновий был в этом злодействе первым помощником!

— Кто заплатил, кто? Тебе известно? — допытывалась Ксения.

И в то мгновение, когда имя Карпа уже готово было сорваться с уст Дарины, он сам быстро вошел в комнату и, угрожающе нависая над женой, прошипел:

— Что ты врешь моей матери? За что оговорила Зиновия? Не за то ли, что он разведал о твоих шашнях с Назаром? Посмей только еще что-то сказать, и я не спущу ни тебе, ни твоему отпрыску, которого ты прижила, скорей всего, от смерда!

Дарина отпрянула в сторону, и Ксения с повитухой заслонили ее от Карпа.

— Не надо ее пугать, уходи, — велела боярину мать. — Когда родит, мы во всем разберемся.

Карп, бросив на Дарину еще один угрожающий взгляд, отступил к двери. Из-за его спины мелькнуло лицо Зиновия с испуганно бегающими глазами. Заметив бывшего послушника, Ксения прикрикнула на него:

— Вон отсюда! И чтоб ноги твоей не было в нашем доме!

Зиновий ужом проскользнул вслед за Карпом. А боярыня, повернувшись к Дарине,  не удержалась от вопроса:

— Правду ли они говорят про тебя и Назара? Мне ведь и самой было странно, что ты так быстро понесла от Карпа. Скажи мне правду, я не обижусь. Ведь понимаю, что Карпа трудно полюбить, что он взял тебя насильно.

— Я правду говорю, — прошептала Дарина, кусая губы. — Карпу я могла бы солгать, но не тебе. У меня с Назаром ничего не было, кроме двух случайных встреч. — И, с трудом поднявшись на ноги, она подошла к иконе в углу и перекрестилась. — Клянусь Богородицей и светлой душой своей матери, что это твоя внучка, боярыня!

— Я верю тебе, — тихо сказала Ксения и, осторожно взяв Дарину за плечи, вновь усадила на лавку. — Теперь я до конца поверила тебе, дитя. Однако почему ты думаешь, что будет внучка, а не внук?

— Пусть лучше будет девочка, — вздохнула Дарина. — Если девочка будет слабой, она может найти себе защитника или уйти в монастырь. А мальчику каково быть слабым в этом жестоком мире?

— Отчего же ты думаешь, что сын Карпа будет слабым? — удивилась Ксения.

Дарина не решилась сказать ей об Антоне. А в следующий миг в комнату вбежала Фотиния с двумя служанками, которые принесли теплую воду и чистое белье. Ефросинья велела им приготовить для роженицы постель и захлопотала вокруг Дарины, отодвинув от нее даже боярыню.

Между тем Карп, который лишь делал вид, что ему наплевать на здоровье и жизнь Дарины, вошел в свою опочивальню мрачный, как грозовая туча, и плюхнулся на скамью, не обращая внимания на топтавшегося рядом Зиновия. Но бывший послушник не собирался долго ждать и, осторожно покашляв, заговорил:

— Видишь, боярин, как я пострадал за свою преданность тебе. Мать твоя меня из дому выгоняет. И куда мне, бедному, деваться? Уж ты не оставь меня, боярин, заплати за верную службу и за мое скромное молчание.

Карп хмуро взглянул на него исподлобья и проворчал:

— Тебе уже заплачено.
— Так ведь этого мало по нынешним-то временам. К тому же мать твоя и жена твоя скоро меня ославят на всю округу, никто мне и приюта не даст, придется уезжать в другие края. Вот я и прошу у тебя, господин мой, дай мне денег, чтобы я отсюда уехал и начал свою торговлю где-нибудь подальше. А как стану богатым купцом, так, может быть, не раз еще тебе пригожусь.

— А  с чего ты взял, что у меня есть деньги? — повел бровью Карп.

— Так ведь… хан наградил тебя за службу… — пробормотал Зиновий, но тут же осекся, встретив тяжелый взгляд боярина.

Впрочем, мысли Карпа были заняты другими вещами, и потому он не обратил внимания на некоторую дерзость своего приспешника. Карп молча встал, отодвинул от стены тяжелый сундук, достал из потайной ниши ларец и, вытащив оттуда несколько золотых монет, бросил их Зиновию.

— Держи, но эта награда тебе вперед, — сказал он хмуро. — Ты еще должен мне за нее отслужить. Сегодня вернется Угринец, и ты поможешь ему набрать в мое войско людей из соседних деревень. Деньги, что в ларце, дадены мне для снаряжения войска, а не для таких бездельников, как ты.

Зиновий с поклонами отступил за дверь, шепча себе под нос:

— Разве ж я бездельник? Нет, уж я-то дело знаю…

При этом его цепкий взгляд не отрывался от сундука и от ниши с ларцом.

Выйдя из боярского дома, Зиновий решил наведаться в корчму Кузьмы Хвата, у которого собирались торговцы со всей округи, и договориться там о покупке хороших лошадей, чтобы иметь возможность в любую минуту уехать куда-нибудь подальше, потому что он не хотел долго задерживаться в таком опасном месте, как усадьба боярина Карпа.

Но по дороге в корчму Зиновия подстерегала неожиданная встреча, которая вначале повергла его в растерянность, а потом заставила действовать быстро и решительно.
Из придорожных зарослей ему послышался стон; насторожившись, Зиновий пошел на этот звук, раздвинул ветви кустарников — и обнаружил истекающего кровью Угринца, что навзничь лежал на траве и уже не имел сил двигаться. Рядом топталась его взмыленная лошадь. Склонившись над раненым, Зиновий принялся трясти его и расспрашивать, но Угринец, едва ворочая языком, только и сумел выдавить:

— Урядник с людьми уже близко… передай боярину…

— Это они тебя ранили? От них ты убегал? — допытывался Зиновий, но вместо ответа слышал лишь невнятное мычание.

Бывший послушник заметался, но не потому, что не знал, как помочь раненому, а потому, что пытался  сообразить,  как бы выгодней использовать подвернувшийся случай. Тем временем Угринец на несколько мгновений разлепил помутневшие глаза и прошептал:

— Пить… дай воды, и я оживу…

— Сейчас… сейчас принесу тебе воды и позову людей на подмогу, мы тебя перенесем в дом боярина, — пообещал Зиновий и, пятясь назад, скрылся за ветками кустарника.

Но у него и в мыслях не было спасать боярского холопа; напротив, Зиновий только и ждал, когда умирающий испустит последний вздох. Ждать пришлось недолго. Убедившись, что Угринец мертв, Зиновий взял его лошадь, вывел на дорогу и, вскочив в седло, поехал в корчму Хвата. Там он купил бочонок крепкого вина и, не теряя времени, направился к дому боярина.

Собрав всех ратников и холопов Карпа, какие были в этот час на дворе, Зиновий щедро угостил их вином, предлагая выпить за боярского наследника, который вот-вот должен появиться на свет. Сам же Зиновий лишь едва пригубил хмельное питье, зато шутил и хохотал громче всех. Убедившись, что вояки Карпа уже вдрызг пьяны, Зиновий оставил их во дворе, а сам пошел в дом. Из комнат женской половины слышались крики, стоны и молитвы. Пока длились роды, Зиновий мог не бояться Ксении, которая, конечно же, не отойдет от роженицы. И он, не опасаясь быть изгнанным, направился к покоям Карпа, которого застал в той самой опочивальне, где хранился ларец с золотом. Карп лежал, отвернувшись к стене. Вряд ли он спал, потому что был одет и обут в дорожные сапоги. Зиновий, не желая быть обнаруженным, на цыпочках вышел из комнаты и спрятался в углу за занавеской.
Через минуту-другую случилось то, чего бывший послушник сейчас более всего ожидал: со стороны двора послышались крики, топот копыт и лязг оружия. Карп тотчас вскочил на ноги и кинулся за дверь. Зиновий же проворно проскользнул в боярскую опочивальню и осторожно стал отодвигать от стены тяжелый сундук.

Карп, на ходу схватив меч и кинжал, выбежал на крыльцо и с первого взгляда оценил грозившую ему опасность. Во дворе стояли пешие и конные ратники Лукьяна, а сам урядник в шлеме и кольчуге подъехал к крыльцу и крикнул боярину:

— По приказу князя Даниила Романовича тебя, боярин Карп Ходына, как предателя и изменника велено взять под стражу!

Карп бросился на другой конец крыльца, зычным голосом созывая своих ратников и холопов. Но тут он с ужасом обнаружил, что все они либо плохо держатся на ногах, либо вовсе валяются на земле в полном опьянении.

Изрыгая проклятия, Карп перепрыгнул через перила и стал метаться по двору, расталкивая своих захмелевших вояк и на ходу отражая удары ратников Лукьяна, которые тщетно пытались взять под стражу буйного боярина. Ярость удваивала силы Карпа, и он, сражаясь почти в одиночку, стремился выиграть время, надеясь на приезд Угринца и на то, что его вояки с минуты на минуту протрезвеют и возьмут в руки оружие.

— Кто же вас так напоил, собаки? — прорычал он, перескакивая через спины двух лежащих холопов.

Лукьян и еще один ратник оттеснили Карпа к крыльцу. Оглянувшись, чтобы не споткнуться о ступеньку, боярин заметил в проеме двери хитроватую ухмылку Зиновия и тотчас все понял.

— Предавший раз, предаст и дважды!.. — прохрипел Карп и, отвлекшись на мгновение, пропустил смертельный удар в грудь.

Дальше на боярском дворе все происходило очень быстро. Гибель предводителя лишила его вояк остатков храбрости и желания сражаться. Ратники Лукьяна, хоть их было меньше, чем людей боярина, справились с ними без труда. Скоро связанные боярские холопы были согнаны в угол двора.

В общей суматохе никто не заметил, как через заднее крыльцо из дома выскользнул Зиновий, пряча под плащом мешок, в который пересыпал золото из ларца.

А на женской половине дома все были заняты родами и не обращали внимания на шум во дворе, который заглушался криками роженицы и громкими молитвами Фотинии.

Дарина уже изнемогала, и лишь опыт и умение Ефросиньи помогли ей сделать последнее, решающее усилие. Стоны и крики роженицы стихли, а в следующий миг раздался звонкий голос младенца, возвестившего о своем появлении на свет.

— Мальчик! — объявила повитуха.

— Мальчик… — тихо повторила Дарина и, улыбнувшись, закрыла глаза, тут же позабыв, что ждала девочку.

— Крупный, на недоношенного не похож, — пробормотала Фотиния.

Но ее слов никто не услышал, потому что в эту минуту на пороге комнаты появился Лукьян. Ксения оглянулась на него настороженно и со страхом, почуяв близость несчастья.

— Мужайся, боярыня, — обратился к ней урядник. — Твой сын только что погиб, бросившись на княжеских ратников. Но теперь у тебя есть внук, воспитай его достойным человеком.