Мила Иванцова — «Сердечная терапия»

Глава 1

… — Чай будете? — спросила Яна вместо приветствия.
Собственно, дама тоже не поздоровалась и не представилась. Она смотрела свысока и выглядела очень уставшей, но при этом была хорошо одета, причесана и накрашена.
— Вы — Яна? — спросила она, снимая кожаные перчатки.
— Да. Как обращаться к вам?
Дама на мгновение задумалась, поправила волосы и сказала:
— Антонина. Отчество не обязательно. Мы долго жили за границей, я так привыкла.
Яна кивнула, встала, включила чайник на соседнем столе, показала рукой на вешалку у двери:
— Можете повесить пальто, у нас не холодно.

Посетительница сняла светлое кашемировое пальто с пушистым меховым воротником и осталась в шоколадного цвета брючном костюме. Еще раз огляделась вокруг, и внимание привлекла выставка плетеных браслетов на стене. Она на секунду задержалась взглядом на разноцветных изделиях, попыталась повесить пальто на крючок, но промахнулась, пальто упало на пол, в кармане приглушенно звякнули ключи. Это не вызвало у дамы никаких эмоций, она, словно во сне, посмотрела на пальто, наклонив голову, пожала плечами, присела возле него и снизу оглянулась на Яну, которая молча наблюдала за этой сценой.

— Вы думаете, наш разговор может что-то изменить в моей жизни?
— Кто знает? — отозвалась Яна.
Антонина взяла пальто, встала и повесила его на крючок.
— Вера Павловна вас хвалила. Но я не думала, что вы… что вы такая молодая.
— А если бы я была старая, вам было бы приятнее? — улыбнулась Яна.
Посетительница хмыкнула, тоже улыбнулась, тряхнула головой, махнула рукой и сказала:
— А кофе у вас нет?
— Есть. Растворимый. Но чай лучше.
— Ну, тогда давайте чай. Курить можно? — И она, не дождавшись ответа, достала из кармана пальто сигареты и зажигалку.
— Ну, если без этого никак, — снова улыбнулась Яна, — но придется открыть форточку.
— Придется открыть форточку, — эхом отозвалась Антонина.

Минут пять спустя Яна уже понимала, в чем ее проблема, но женщина пришла не для того, чтобы кратко обрисовать свою ситуацию. Она говорила и говорила, улетая воспоминаниями в прошлое, в свою молодость, где были у нее разные поклонники и даже роман с перспективным кавказцем, а в итоге она выбрала его… Правда, на вопрос «почему?» до сих пор не могла найти ответ. Может, потому что именно им могла крутить, как хотела. Ее избранник готов был сделать для нее все, только шевельни пальцем, он был счастлив уже тем, что его предпочли другим. А она принимала такое внимание и преданность как должное и удивлялась отсутствию у мужа типично мужских амбиций. Но время идет, и люди меняются. Родился сын, муж упорно преодолевал ступеньку за ступенькой в научной карьере, завоевывая научные степени и звания, а она разрывалась между ребенком, работой инженером и подработками, так как советских «научных» мужа для молодой семьи было мало, а помощи извне ждать не приходилось.

Через некоторое время Антонина задушила окурок в самодельной керамической пепельнице и, залпом допив остывший чай, вернулась в сегодняшний день и взялась проклинать сайт одноклассников в Интернете, где, с ее слов, «процветает блуд» и где ее муж, теперь в совершенно иных чинах, степенях, достатке и с новым самоощущением, в минуты релакса искал своих старых школьных и институтских приятелей и бывших коллег, которые разлетелись по миру и тоже «из старческой сентиментальности» бродили по этому сайту в поисках «таких же старых придурков», чтобы похвастаться достижениями и вспомнить времена молодецкой удали.

Вот именно там, по словам Антонины, и отыскал ее Игорь свою «старую тумбочку» — первую школьную любовь. Он даже сам сгоряча поделился с женой этой находкой:

— Тоня! Нет, ну представь себе, сколько наших тут нашлось! И даже Соня Тютюнникова! Если бы ты знала, как я когда-то был в нее влюблен!
Антонина из-за спины мужа посмотрела на монитор и увидела фото хорошенькой кудрявой девушки в школьной форме, в белом накрахмаленном фартуке, с двумя тяжелыми темными косами и тугими сытыми щечками.
— Отличница, наверное. Хотя в глазах черти водятся, — отметила Антонина, вспомнив, что и у нее была такая форма, и косы были не хуже, разве что волосы не кудрявые. — Но нос тяжеловат, — не удержалась она от чисто женского «комплимента», чтобы мужчина не слишком идеализировал это ретро.

Сначала ничего не шевельнулось в сердце Антонины — какой уж там риск, ведь столько лет прошло! К тому же Соня до сих пор жила во Львове, а они уже давным-давно перебрались в Киев. Но через некоторое время женщина почувствовала неладное. Муж, как и раньше, работал, читал лекции, писал научные статьи, но стал каким-то другим…

Глава 15

… — Слышишь, Яна, а та женщина, ну, помнишь, была у тебя, когда я так по-дурацки ворвалась? Она как? Приходила еще? Что с ее мужем?
Яна внимательно посмотрела на гостью, вздохнула и развела руками:

— Знаешь… Такая у меня тут сложилась «практика», аж самой неловко — я ведь не специалист. Так… терпеливый слушатель. Вот и Антонина…
— Да! Антонина! Так что?
— Приходила даже домой ко мне, когда я болела.
— Ого! Видимо, совсем ее скрутило. Так что-то там сдвинулось или как?
— Сдвинулось. Но не к лучшему… Хотя, как знать, что в нашей жизни к лучшему? Допекла ее эта ситуация, и перемкнуло ее на месть.
— Как это? — Александра чуть не подавилась печеньем.
— Решила умножить профессора на ноль, найти ему замену, но не лишь бы что, а чтобы самой комфортно жить дальше, и чтобы муж ее стал локти себе кусать. А если не получится, как хочется, то как минимум тоже пойти в загул и наставить ему рога, но при этом каким-то образом раздавить эту Соню и из принципа сохранить брак.

— Ого! — снова выдохнула Александра. — Доигрался профессор… А ты ей что советуешь?
— Да разве я имею право советовать? Это же ее жизнь, ей и решать. Я даю возможность выговориться, а пока человек часами озвучивает свою ситуацию, то и сам начинает лучше ее понимать, поднимается над ней, видит людей и события будто со стороны. А дальше человеку становится виднее, какого именно он хочет результата. Ведь это не мне, а ему как-то надо будет жить дальше. Но встречаются люди совершенно неспособные принимать решения…

— Знаешь, может, это и неправильно, ведь существует же женская солидарность, но почему-то мне ее профессора даже немного жаль, — сказала Александра. — И тебя тоже жалко — каждый приходит, сливает на твою голову свои проблемы и уходит, а ты остаешься — вся в чужих слезах и соплях…