Стивен Манчестер — «Год длиною в жизнь»

Глава 1

Вот уже некоторое время мне нездоровилось. По-научному выражаясь, у меня изменился ритм опорожнения кишечника, случилась ничем не объяснимая потеря веса, а нижнюю часть живота стало сводить судорогами. Обнаружив в собственном стуле кровь, я понял, что пришла пора показаться врачу.

— Тупица ты несчастный! — в сердцах воскликнула Белла.

Я думал, она убьет меня за то, что я ждал так долго.

Вместе мы принялись ходить по врачам, где меня подвергли многочисленным мучительным обследованиям. Большинство заболеваний были исключены почти сразу же — по крайней мере те, с которыми можно жить.

Белла сидела рядом, а доктор Оливер продолжал расспрашивать меня.

— У кого-либо из ваших родственников были полипы? — осведомился он.

— Нет, насколько мне известно.

— А воспалительные заболевания кишечника?

— Тоже нет.

— Наследственные факторы?

Вот тут я поморщился.

— Да, мои родители, оба умерли от рака.

Покосившись на жену, я увидел, что в глазах у нее стынет тревога.

После того как я сдал все анализы, какие только возможно, и вытерпел самые неприятные обследования, меня направили в рентгенологическое отделение больницы для проведения компьютерной томографии.

* * *

Как сейчас помню, это случилось в один из последних дней долгой и суровой зимы. В окна ломился сырой ветер, а невдалеке догнивали последние почерневшие сугробы. Хотя Белла не находила себе места от беспокойства, ей с большой неохотой пришлось отпустить меня к доктору Оливеру одного, потому что Райли попросила ее присмотреть за детьми.

— Как только ты освободишься, немедленно возвращайся домой, — взмолилась она.

Сидя полуголым на столе для осмотра, я вдруг понял, что разглядываю ничего не значащие мелочи вокруг: акварельный рисунок, криво висящий на стене; стеклянный контейнер, из которого торчат шпатели для отдавливания языка; стул, которого раньше здесь не было, из-за чего кабинет выглядел загроможденным мебелью.

Дверь отворилась, и вошел доктор Оливер, держа под мышкой желтую папку. В ней лежала вся моя история болезни. Лицо его было мрачным.

«Этого не может быть, — подумал я. — Все это происходит не со мной. Я никогда не курил, почти не пью, и мне даже еще не исполнилось шестидесяти».

Доктор Оливер был седовласым джентльменом с усиками, подбритыми на полдюйма выше верхней губы, что выдавало в нем бывшего военного. Он носил белый халат под стать волосам, а на его мощной шее свободно болтался стетоскоп. Руки у него были сильными, с крупными ладонями и аккуратно подстриженными ногтями. Странно, на что вы обращаете внимание, готовясь выслушать приговор.

— Дон, — заговорил он спокойным и серьезным тоном, — мне очень жаль, что я принес вам дурные вести, но… у вас рак толстой кишки.

И он раскрыл папку, очевидно, чтобы почерпнуть оттуда нужные подробности.

Я же почувствовал себя так, словно получил сильнейший удар под дых.

— У меня что? — переспросил я, и голос мой прозвучал на октаву выше обычного.

— Аноректальное кровотечение, потеря веса, боли в области живота и то, что стул у вас стал продолжительным и затрудненным, — все это явные симптомы…

— Но ведь все это продолжается не так уж долго, — запротестовал я.

Но он в ответ лишь покачал головой. И тут я понял, что сейчас меня стошнит.

— Иногда рак толстой кишки протекает бессимптомно до тех пор, пока опухоль не становится очень большой и даже дает метастазы, проникая в другие части организма. Вот почему обнаружение и удаление полипов с помощью регулярных рентгеновских исследований играет столь важную роль в его профилактике.

— Проникает в другие части организма? — тупо переспросил я.

Зеленые глаза доктора взглянули на меня поверх очков для чтения. И вот тогда до меня по-настоящему дошло, что я попал в большую беду.

— Рак уже затронул печень, — сказал он.

Я вдруг ощутил, как паника, разрастаясь, захлестывает все мое существо. На лбу выступил холодный пот, руки задрожали, а дыхание стало частым и прерывистым. В груди у меня защемило, и я понял, что беспокоюсь о жене. «Что будет с Беллой?» — спросил я себя, и волна тошноты едва не сбросила меня со стола. А потом, должно быть, на меня снизошло оцепенение, шок или что-то еще в этом роде. Я смотрел на доктора, но в ушах стоял лишь негромкий гул, из которого время от времени вырывались и долетали до меня отдельные фразы:

— …ничтожно малые количества крови. Бла. Бла. Бла… Обструкция опорожнения кишечника… Бла. Бла. Бла. …потребление красного мяса, тучность, курение. Бла. Бла. …четвертая стадия. Бла. Бла… — Воспоследовало долгое молчание. — Вы понимаете, что я говорю, Дон? — наконец спросил он.

Не знаю, сколько времени мы смотрели друг на друга, прежде чем я ответил:

— Да, я слышал, что вы сказали. У меня рак.

— Правильно. У вас рак толстой кишки в четвертой стадии, который начал распространяться на другие органы. В вашем возрасте я настоятельно рекомендую агрессивное хирургическое лечение для удаления канцерогенных тканей. Кроме того, нельзя исключать применение химиотерапии и лучевой терапии. — Судя по его тону, это была не столько рекомендация, сколько приказ.

Вместе с кислородом в легких ко мне постепенно вернулась способность соображать. Я слышал слова, которые он произносит, но смысл их ускользал от меня.

— Но я же всегда отдавал предпочтение качеству… а не количеству, — выпалил я.

Он скрестил руки на груди, ожидая объяснений.

— И какой же образ жизни мне предстоит вести… если вообще уместно говорить о его продолжительности? — спросил я.

— Об этом мы не узнаем, пока не начнем, не правда ли?

— Быть может, мне стоит обратиться за консультацией к другому врачу?

— Сделайте одолжение! Очень важно…

— Я просто не желаю подвергаться ненужным страданиям, прожив несколько лишних месяцев прикованным к капельнице, — перебил его я.

Он коротко кивнул.

— Я понимаю.

Объяснив мне еще несколько деталей, смысл которых в нынешнем ошеломленном состоянии оказался для меня недоступен, он вышел из комнаты. Совершенно очевидно, доктор Оливер больше ничем не мог мне помочь.

Еще через несколько минут, уже полностью одетый, я шагал по обледеневшей дорожке к пугающему будущему, которое только что сократилось на несколько десятилетий. Похоже, лишь бурливший в крови адреналин заставлял меня механически переставлять ноги. Я ничего не чувствовал; мне было очень страшно расставаться с жизнью. Но потом я вдруг представил себе лицо Беллы и остановился. Минут пять, не меньше, меня терзали приступы сухой рвоты.

* * *

Моя светловолосая красавица жена встретила меня у дверей, вся дрожа. Взглянув в ее карие глаза, я сделал жалкую попытку улыбнуться. Она все поняла прежде, чем я успел выдавить хотя бы слово.

— Бедный мой… — выдохнула она и крепко обняла меня.

Когда мы перешагнули порог, я сказал ей:

— Рак толстой кишки в четвертой стадии.

— Так я и думала, — призналась Белла. — Но этого не может быть… — Голос у нее дрогнул и сорвался.

Хотя мы оба подозревали один и тот же диагноз, подготовиться к нему оказалось невозможно. Заключив друг друга в объятия, мы проплакали, наверное, с полчаса, не меньше. И хотя меня уже снедало беспокойство из-за того, что она останется одна, я все-таки попытался утешить Беллу.

— У нас все будет хорошо, — прошептал я.

На мгновение она отстранилась и заглянула мне прямо в душу.

— Мы обратимся к другому врачу, — подтвердила она.

* * *

Пока оконные стекла содрогались под ударами ночной грозы с градом, а Белла беспокойно металась во сне на кровати, я неумело странствовал по Интернету, проводя собственное расследование: «…согласно предварительным оценкам, в текущем году рак толстой кишки унесет жизни пятидесяти семи тысяч американцев; это вторая по численности жертв разновидность рака, которую тем не менее можно предотвратить. Профилактика и обнаружение заболевания на ранней стадии зачастую означают разницу между жизнью и смертью. Рак толстой кишки вызывают доброкачественные полипы, образующиеся на стенках тонкого и толстого кишечника. С течением времени полипы увеличиваются в размерах и становятся злокачественными. Если их присутствие обнаруживается во время планового обследования, можно сделать биопсию, чтобы установить наличие рака и его стадию. У женщин рак толстой кишки диагностируется обычно на поздних стадиях, поскольку многие уверены в том, что эта болезнь поражает исключительно мужчин. К несчастью, ей подвержены представители обоих полов, вне зависимости от расовой принадлежности. У заболевания отмечены пять стадий, от нулевой до пятой».

Я бросил читать. В голове билась мысль: «Я приближаюсь к последней, терминальной стадии», и я впервые испытал чувство вины за то, что недостаточно внимательно относился к своему здоровью.

Уже готовясь ко сну, я поднял голову от раковины и принялся рассматривать свое отражение в зеркале. Мне удалось сохранить большую часть своих по-прежнему темных волос. В карих глазах светилась жизнь. «Это не может быть смерть», — подумал я. Помимо испещренных оспинами щек, что стало следствием запущенного случая подростковой угревой сыпи, я выглядел таким же здоровым и полным сил, как и в тот день, когда появился на свет. Запив глотком воды две пилюли, я погасил свет.

Уже у кровати меня вдруг осенило: «Я ведь столько всего собирался сделать, когда наконец появится время… Но ведь его может и не быть! — Мысль эта вызвала у меня неожиданный и сдавленный смешок. — Черт подери, я намеревался отправиться на рыбалку, проехать по стране в доме на колесах вместе с Беллой и вдохнуть новые ощущения в наш роман… который отошел на задний план из-за слишком многих насущных проблем».

Я лег в постель, закинул руки за голову и уставился в потолок — меня преследовала горечь несбывшихся надежд. Я ведь рассчитывал написать кое-что, не исключено, что и для газеты, и упросить ребят на гоночной трассе позволить мне промчаться по ней с ветерком кружок-другой. Я даже подумывал о том, чтобы уговорить Беллу прокатиться верхом на лошади…

Повернувшись на бок, я смотрел, как подрагивают веки Беллы, пока она сражается во сне с очередным кошмаром. «И что теперь?» — спросил я себя.

* * *

Странно устроен наш разум. Взяв с Беллы слово, что она ничего и никому не скажет, пока мы не будем полностью уверены, я, честное слово, не могу припомнить, о чем думал и что чувствовал в промежутках между визитами к врачу. Помню, как было холодно, когда я уходил на работу и возвращался домой, помню, как горячо молилась Белла по вечерам, но все остальное словно покрыто мраком и туманом. Смутно припоминаю отчаянные телефонные звонки и долгие часы, проведенные моей верной женой в поисках хотя бы лучика надежды, и внезапные вспышки ее горя. Но я оставался в стороне — от всего. Я не был готов смириться со смертью. Она не вписывалась в тот рутинный и покойный образ жизни, к которому я готовился долгие годы.

* * *

Почему-то я очень удивился, обнаружив, что доктор Райс — женщина. Она была худенькой и бледной, но зато глаза у нее были добрые, а голос — мягкий.

— Рак толстой кишки — одна из наиболее часто встречающихся разновидностей, — пояснила она мне и Белле. — Метод лечения, как правило, зависит от местоположения, размера и тяжести распространения рака в момент постановки диагноза. Когда рак толстой кишки обнаруживается на ранней стадии, чрезвычайно эффективным оказывается хирургическое вмешательство. Кроме того, в сочетании с хирургией мы используем химиотерапию или лучевую терапию, чтобы исключить опасность рецидива.

Ерзая от нетерпения, Белла не удержалась и спросила:

— А у Дона… вы согласны применить хирургию, химиотерапию и облучение в его случае?

Доктор заколебалась. Едва заметно, но… Для меня стало ясно как божий день, что она слишком добра и мягка для такой профессии. Не сказав ни слова, она тем самым подтвердила худшие наши опасения.

— Он был диагностирован слишком поздно, мистер и миссис ДиМарко, — пояснила она и перевела взгляд с меня на Беллу и обратно. — Ваш рак неоперабелен, и хотя можно попробовать облучение, диагноз по-прежнему остается неутешительным и терминальным.

— Сколько? — срывающимся голосом пролепетала Белла.

— Двенадцать месяцев… в лучшем случае.

— И что теперь? — спросил я. Вопрос был совершенно идиотским, но я все-таки надеялся получить ответ.

— Ступайте… и по-настоящему проживите то время, которое вам осталось.

Словно кукла-марионетка, у которой разом перерезали все ниточки, Белла обмякла в кресле и разрыдалась.

— Боже мой… Боже мой… — всхлипывала она.

— Мой отец не пожелал сдаваться так легко, — заявил я, предпринимая последнюю попытку и удивляясь собственной настойчивости.

— Это замечательно, но только от вас зависит, как вы проживете отведенное вам время — борясь с ним или получая от него удовольствие, — отозвалась доктор Райс.

Я был уничтожен, но, встретившись с ней взглядом, ощутил, как на меня вдруг снизошло умиротворение, пусть и на краткий миг. Объяснить это было невозможно. Чтобы прекратить рыдания Беллы, доктор достала стопку рецептурных бланков.

— Я выпишу лекарства, которые помогут вам справиться с болью.

— Спасибо.

Я взял у нее два рецепта и помог жене подняться. Пришло время вернуться домой и взглянуть в лицо молитвам Беллы, которые остались без ответа...