Ромэн Сарду — «Далекие берега. Навстречу судьбе»

Бэтманы 1691 год

…Дверь распахнулась В таверну вбежал мальчишка одиннадцати лет, сын ткача, приверженца папства. Он крикнул:

— Англичане вооружаются факелами! Они говорят, что сожгут «Старый Норруа» дотла!
Возникла всеобщая паника, и лишь Гарри и Лили Бэтманы, по-прежнему сидевшие за столом, казалось, сохраняли спокойствие. Они были так молоды, что походили скорее на брата и сестру, чем на супружескую пару. Не зная, что делать, они чуть не плакали от страха.

Епископ подошел к ним:
— Если вас ничто не удерживает в Дублине, побыстрее отправляйтесь в деревушку Дандол, что на юге Белфаста. Это надежный католический бастион, о котором еще не известно английским оккупантам. Там вы окажетесь в безопасности, под защитой наших братьев во Христе.

— А вы, монсеньор? — отважился спросить Гарри. — Куда вы пойдете?
— Я отправляюсь во Францию. Каким бы слабым ни был изгнанный король Яков II, он — наш единственный союзник. Необходимо подбодрить его.
Зал постепенно пустел. Все уходили через потайной ход. А в это время в дверь таверны летели камни. В окно Оглеторп увидел какого-то фата в митре, увешанной набитыми соломой крысами, пародировавшими атрибуты Папы. В угрожающем свете факелов к таверне подходили трое мужчин.

— Уходите! — приказал епископ Бэтманам.

Гарри и Лили похватали свои незамысловатые пожитки и выбежали наружу через заднюю дверь «Старого Норруа». Они следовали по пятам за прелатом по улицам Дублина.

Воздух был пропитан ощущением катастрофы и жуткими предчувствиями. Куда ни глянь, из своих домов выбегали протестанты. Некоторые из них ставили перед домами столы и предлагали выпить — отпраздновать победу…

Бэтманы 1708 год

…Бэтманы жили на мызе в Северном районе, в бывших владениях богатого голландца, которые Гарри купил всего лишь через три года после их переезда в Нью-Йорк.

Торговый склад Гарри оправдал все ожидания. Его первыми клиентами стали католики из Мэриленда, производившие табак. Они были рады, что нашли единоверца, с которым могли иметь дело на Манхеттене. Вскоре после этого многие протестанты Нью-Йорка сочли разумным доверять Гарри Бэтману, поскольку он был человеком прозорливым, работал не покладая рук и никогда никого не обманывал.
«Бэтман и Сын» бережно хранили на своем складе центнеры риса, табака, бочки рома, льняное семя, сахар-сырец, патоку и, конечно, рафинированный сахар — излюбленное лакомство лондонцев.

Маленький Чарльз стремительно вбежал в отчий дом.
— Все пираты бегут из Гудзона! — закричал мальчик. — Они боятся «Раппаханнока»!

Лили, его мать, велела сыну говорить тише, указав рукой на Гарри, сидевшего в столовой в окружении пяти советников. Они горячо спорили, сверяясь с ворохом выписанных счетов.

Последовав совету матери, мальчик притих.

Когда пришло время сна, он лег под одеяло полностью одетым, чтобы на следующий день как можно раньше попасть в порт.

Чарльз плохо спал. Его родители разговаривали до рассвета. Несколько раз он тихо выходил из своей комнаты, чтобы подслушать, о чем они беседуют.

— Это неслыханная удача! — повторял Гарри.
Гарри исполнилось тридцать три года. Его лоб стал более высоким, на висках серебрилась седина. Он отрастил небольшую бородку и носил дорогой костюм, выписанный из Лондона. Это было обязательным условием, если человек хотел пользоваться в колонии всеобщим уважением.

Благодаря умелому ведению дел и смелости при принятии решений он занял высокое положение среди торговцев Нью-Йорка. Нежеланный ребенок проститутки из Дублина, мелкий воришка, ставший таковым против собственной воли, изгнанник из Филадельфии, Гарри стал уважаемым человеком…

Муиры 1713 год

…Когда Шеннон было лет тринадцать-четырнадцать, Трейси Муир начала вести по всему Лондону яростную кампанию с целью связать своих детей брачными узами с лучшими домами Англии. Своих детей, но только не Шеннон, которую она терпела, однако не считала одной из Муиров. Трейси питала безграничные амбиции, опираясь на политический вес и богатство своего мужа. Она думала, что просчитала все. Однако лучшие претенденты в мужья для ее двух дочерей попросили руки Шеннон, найдя ее более красивой.

— И тогда мне довелось испытать на себе досаду вашей жены, — продолжала Шеннон. — Она сделала все, чтобы напомнить мне о моем происхождении. Но в конце концов браки, задуманные ею, были заключены. Она считала, что покончила со мной как с источником угрозы. До того дня, когда Вальтер, став вдовцом, не рассказал ей о своих чувствах! И тогда она отправила меня в Драйбург. Я живу здесь уже три года, и мне запрещено покидать его.

Августус впервые внимательно посмотрел на Шеннон. Он мог допустить, что Шеннон была не такой уж простушкой, но отказывался понять, как эта дьяволица, выскочившая неизвестно откуда, могла вызвать столько проблем.
«Она вскружила голову несчастному Вальтеру», — подумал Муир.

— Если он и сбежал на «Раппаханнок», — добавила Шеннон, — подвергая себя многочисленным опасностям, то сделал это не для того, чтобы забыть о своем вдовстве. Он сделал это из-за невозможности нашей любви. Ярость матери и мой упорный отказ. Я была совсем девочкой, когда в первый раз отказала ему…
Вечером Августус захотел сделать шаг к примирению и попросил ее сыграть несколько музыкальных пьес.

Шеннон села за клавесин и начала играть итальянскую жигу. Муир тут же ее остановил:

— Жиги, они внушают мне ужас! От них у меня кружится голова и создается впечатление, что я заложник на деревенском празднике. Веселящиеся люди, похожие на животных! — Он встал. — В Лондоне у меня был ящик с партитурами. Куда он исчез?

Шеннон показала ему на стопку, лежащую на каминной полке. Он взял ее и в сильном раздражении стал перебирать партитуры. Наконец он нашел нужный лист:
— Вот.
Муир поднес лист к глазам Шеннон. Это была пассакалия Букстехуде.
— Но это пьеса для органа! — удивилась девушка.
— Она зашифрована. Вы справитесь с нею.
Шеннон начала играть.
— Медленнее! Медленнее! — запротестовал Муир.
Шеннон изменила темп игры.
— Медленнее!
Шеннон старалась изо всех сил.
Фрагмент был строгим, печальным, торжественным, написанным в миноре…