Бет Уайт — «Креольская принцесса»
1
Город Мобил, штат Алабама
Август 1776 года
Лиз Ланье танцевала босиком на пристани возле Уотер-стрит, размахивая ведром для крабов и подставляя лицо легкому утреннему ветерку, дувшему с залива. Конец длинного жаркого лета принес уже ставшую привычной душную и влажную погоду, а вода в заливе потеплела, грозя осенними штормами. Тем не менее она была рада оказаться на свежем воздухе и побродить рядом с лодками ловцов креветок, которые теснились у пристани вместе с торговыми судами, рыболовецкими баркасами и паромами. Ей было шестнадцать лет. Она выросла, и ничто не могло заставить ее сидеть в скучной классной комнате. Возможно, ей следовало бы уложить волосы, надеть платье подлиннее и подумать о том, чтобы научиться тому, что другие девочки ее возраста считали важным.
Встав на цыпочки, Лиз представила, что на ней надето шикарное платье и тугой корсет и она прогуливается в туфельках на высоком каблуке вдоль балюстрады белоснежного замка. «Выше голову и держи спину ровно, дорогуша. Герцог, возможно, пригласит тебя сегодня вечером на танец».
Сильные ароматы соли, рыбы и масла превратились в запах горящих свечей и дорогих духов, источаемый одеждами приглашенных гостей. Швартовочные цепи скрипели, а корабли, покачиваясь на волнах, громко терлись о пирс. Музыка пристани несла ее, словно на крыльях. Девушка повернулась и, задрав голову, посмотрела на купы облаков, вяло дрейфовавшие по жаркому летнему небу.
Пошатнувшись, она закрыла глаза и представила молодого человека аристократического вида, который уверенно шел через толпу прямо к ней. Красивое лицо, серьезные глаза и шпага, пристегнутая к поясу.
— Эй, детка. Мне надо где-то провести ночь. Выручи моряка!
Грубый голос заставил ее мечту исчезнуть, словно песочный замок, накрытый волной. Она обернулась и окинула пристань взглядом. В этот базарный день в город прибыли торговые корабли из Гаваны, Пенсаколы, Батон-Ружа, Нового Орлеана и других городов. Повсюду толпились люди всех возрастов, цветов кожи и социального положения. Женщин было мало. А леди среди них еще меньше. Восточная часть города была домом для моряков, рабов, лавочников и путешественников. А также для дам легкого поведения.
Ее взгляд остановился на загорелом бородаче, который пялился на нее из-за кучи парусины, наваленной на пирсе неподалеку. На нем была обычная матросская куртка и штаны, пошитые из грубой мешковины, а из-под грязной кепки выбивались сальные кудри. В целом эта личность выглядела довольно отталкивающе.
— Попробуй остановиться у Буреля, — ответила она, моля Бога, чтобы этот человек не услышал, как дрогнул от страха ее голос.
— Он не такой симпатичный, как ты.
Девушка рассмеялась и пошла дальше.
Симон говорил ей сегодня утром, чтобы она взяла с собой мачеху. Но Жюстин была на сносях, готовясь родить четвертого ребенка, потому передвигаться ей было сложно.
— Я могу сама о себе позаботиться, — ответила она Симону, засунув руку под корсет, где были зашиты маленькие ножны.
Она вытащила из них небольшой нож, замахала им перед носом все еще сомневающегося Симона и быстро запихнула назад, прежде чем он успел схватить его.
Теперь она очень надеялась, что сможет себя защитить.
Она почувствовала острый запах пота и рыбы, и в этот момент кто-то схватил ее за руку и резко повернул к себе лицом.
— Думаешь, что ты слишком хороша для таких, как я, малышка? Я вот мечтаю о кофе со сливками с утра.
Она посмотрела на перекошенное от злобы лицо моряка.
— Между прочим, малыш, — она быстро приставила нож к его горлу, — я думаю, что ты меня с кем-то путаешь. Я местный цирюльник, люблю очень тщательно брить.
Отбросив ведро, она приготовилась вогнать нож ему в горло.
— Permiso, senorita, — услышала она за спиной густой баритон.
Девушка стряхнула руку моряка, который тут же растворился в толпе, повернулась и посмотрела в сонные карие глаза смуглого симпатичного юноши.
— Чего надо? — Она все еще хотела пустить кому-нибудь кровь, надеясь таким образом доказать Симону, что может постоять за себя.
— Eh, pardon. — Его французский был таким же неспешным, как и его испанский. — Разве вы не говорите по-испански?
Она перешла на английский:
— Вы можете извиниться на любом языке, каком пожелаете, просто не лезьте в чужие дела.
Она поддела одну за другой три пуговицы на его сюртуке и улыбнулась, когда они попадали на доски пристани.
— Боже, какая вредная малышка! — воскликнул он по-английски, глядя, как пуговицы закатились в щель, исчезнув там навсегда. — Но, пожалуйста, позвольте мне застегивать и расстегивать жилет самому, когда мне этого захочется.
Он криво улыбнулся.
— Может быть, вы хотите, чтобы я и остальные отрезала, — предложила она, — поскольку одеваться… Эй, отдай!
Он с интересом рассматривал резную ручку ножа из слоновой кости.
— Конечно отдам, минутку. — Он осторожно провел лезвием по подушечке пальца и нахмурился, когда на пальце выступила красная полоска крови. — О боже, — прошептал он, глядя, как кровь закапала на землю, — возможно, вы могли бы рассказать мне, как найти доктора. Кажется, я поранился вашим ножиком.
— Только не теряйте сознания, — выпалила она, оглядываясь в поисках помощи. — Вы слишком большой, я вас не унесу. И отдайте нож.
— Хорошо, только обещайте, что больше не будете портить мою одежду. — Осторожно обняв ее за плечи, он быстро засунул оружие в ножны. Откуда только он узнал, где они находились? После этого он тяжело оперся на ее плечо. — Будьте добры указать мне дорогу к заведению господина Буреля. Надеюсь, у него найдется для меня комната.
— Решайте уже, кто вам нужен — трактирщик или доктор?
— Мне нужно сесть. Где угодно.
Он закрыл глаза, давая ей возможность полюбоваться своими длинными ресницами, которым позавидовала бы любая дебютантка. Лиз, однако, не собиралась ничем любоваться.
— Через дорогу от трактира есть цирюльня и приемная доктора.
— Мадемуазель так добры ко мне, — юноша снова переключился на французский, вероятно поняв, что это ее родной язык, но тем не менее его голос сохранил томный мягкий тон истинного испанца. — Сожалею, что нас не представили друг другу. Меня зовут дон Рафаэль Мария Гонсалес де Риппарда. Я торговец из Нового Орлеана, и я к вашим услугам.
— Я бы сказала, что это я к вашим услугам. — Она заметила, как игриво изогнулся уголок его красивого рта. — Хватит прикидываться. — Она стряхнула с плеча его руку. — Столько шуму из-за капельки крови.
Испанец удивленно посмотрел на нее:
— Мадемуазель, это не так. Каждая капля крови мне бесконечно дорога.
— Откуда вам знать, что я мадемуазель, а не мадам? А? Вы слишком самонадеянны для чужака.
— А вы действительно мадам? Вероятно, вашему несчастному мужу приходится колотить вас каждый день. Посмотрите только, что вы со мной сделали. — Он показал на испорченный сюртук. — После такого приема стоит ли сюда возвращаться?
— Ну и катитесь и не возвращайтесь!
Он грустно улыбнулся:
— Вы действительно не собираетесь сообщить мне ваше имя?
Девушка хмуро окинула его взглядом. Этот молодой человек казался слишком ленивым, чтобы быть опасным, даже несмотря на его рост и ловкость, с которой он забрал у нее нож. К тому же он спугнул того мерзкого матроса. Еще от него приятно пахло чем-то, напоминающим сандаловое дерево.
— Я мадемуазель Лиз Ланье. Родом из Бэй-Минетт, — добавила она, удивляясь сама себе. — Обычно я не грублю, и я благодарна, что вы отогнали от меня этого негодяя.
В ответ Рафаэль Гонсалес одарил ее белоснежной улыбкой, сорвал с головы треуголку с красным пером и отвесил два глубоких поклона, что, учитывая ее непритязательный вид, выглядело неуместно.
— Вы полностью прощены, милая мадемуазель, сеньорита, мисс. И какое у милой леди прелестное имя! Если все женщины Мобила такие же, я обречен быть их рабом. Возможно, чтобы сохранить здравомыслие, мне необходимо, как Персею, взглянувшему на сирен, ходить здесь с закрытыми глазами.
Лиз рассмеялась и, взяв его под руку, потянула в сторону заведения Буреля.
— Тогда бы вы точно были в беде, смешной вы человек! Вы описали сейчас Одиссея, которому пришлось залить уши своим матросам горячим воском, а себя привязать к мачте, потому что опасно было пение сирен, а не их красота.
Испанец устало взмахнул рукой:
— Все эти замшелые греки похожи друг на друга. Никогда не мог в них разобраться. Но спешу вас уверить, что в ужасе убегу, если вы начнете мне петь.
Лиз никогда в своей жизни ни с кем так не разговаривала. Этот человек разбирался в греческой мифологии. Лиз ждала, что он спросит, откуда девушка, гуляющая по пристани босиком и одетая не в самую импозантную одежду, знает, какая разница между Персеем и Одиссеем.
Но он продолжал идти рядом с ней, насвистывая какую-то мелодию, похожую на «Down among the Dead Men» , пока она наконец нехотя не заметила:
— Я не умею петь.
— Ничего страшного. Я могу петь за нас обоих.
И, к ее удивлению, он затянул «De Colores» . На улице было много людей, которые улыбались, услышав Рафаэля, и мечтательно смотрели ему вслед. Лиз схватила его за руку:
— Прекратите! Это не Новый Орлеан. Здесь люди не поют на улице.
Рафаэль осекся и томно посмотрел на нее:
— Не поют? Очень неудобно. В следующий раз прихвачу гитару…